Лагутин Борис Николаевич (р. 24.6.1938г.), — заслуженный мастер спорта (1963г.). — Чемпион XVIII (1964г.), XIX (1968г.) и призёр XVII (1960г.) Олимпийских игр, — Чемпион Европы (1961г., 1963г.), — Чемпион СССР (1959, 1961, 1962, 1963, 1964, 1968) в первом среднем весе.
В боксе Борис Николаевич предпочитал академический стиль. Высокого роста и прекрасно развитый физически, Борис Николаевич использовал эти преимущества при боксировании на дальних дистанциях.
Борис Николаевич был хитрым тактиком, предпочитал бокс на дальней дистанции, но это не мешало ему искусно вести бой, как на средней дистанции, так и в ближнем бою. Способность легко маневрировать по рингу и экономно распределять силы, владение сильными и точными ударами правой, — всё это часто помогало Борису Николаевичу закончить бой своим фирменным, посылающим в нокаут, ударом.
Борис Николаевич Лагутин родился 24 июня 1938 года в семье жившего на Красной Пресне рабочего. Его детство мало чем отличалось от детства всего довоенного поколения. Тот же двор, те же игры, та же Москва-река и те же самые нехитрые забавы. Но уже тогда Борис всегда старался везде быть первым: больше всех отжаться от пола, глубже всех нырнуть и дальше заплыть, а, когда он жил в деревне, быстрее всех проскакать на коне. И, конечно, он до самозабвения играл во дворе в футбол и хоккей! В бокс он попал случайно: как-то с приятелем они остановились у объявления, приглашавшего всех желающих в боксёрскую секцию и после недолго колебания отправились в боксёрский зал. А когда о его неожиданном для всех увлечении узнали его родственники и знакомые, их удивлению не было предела. Уж кто-кто, а Борис с его мягким и застенчивым характером никак не подходил для такого сурового вида спорта, как бокс, где робким и слабым делать было нечего.
И всё-таки он пошел в него. Впрочем, чего удивительного! Какой мальчишка не хотел стать сильным и смелым и походить на чемпионов, которых Борис видел на параде участников Первой Спартакиады народов СССР в недавно построенных Лужниках. Он очень хотел встать в их ряды, и тем не менее первые тренировки особой радости ему не принесли, слишком уж они показались ему нудными. Но стоило ему оказаться у Виктора Михайловича, так и оставшимся его первым и последним тренером, как всё сразу изменилось.
«Через месяц кто-то из ребят предложил пойти в клуб «Крылья Советов». Тренер, помню, посмотрел на меня с этаким сожалением — мол, «ни с чем пирожок!», — а потом безнадежно махнул рукой, — дескать, ладно, пусть ходит. Так судьба свела меня с моим первым и последним тренером и наставником в жизни — Виктором Михайловичем Трениным. С тех пор этот дом в глубине двора на улице «Правды» стал моим вторым домом…»
Нельзя сказать, чтобы Борис как-то уж сразу стал выделяться среди своих одноклубников, но надежды, что называется подавал. Но куда больше техники, с которой всё было в порядке, тренера волновал его недостаточно жёсткий для боксёра характер. И моментом истины как для Тренина, так и для его воспитанника стало первенство Москвы 1957 года, на котором он в первом же бою попал на одного из лучших средневесов страны Виктора Меднова, принимавшего участие в Олимпийских играх в Хельсинки! К радости Тренина, Борис не дрогнул и… Виктор Михайлович наконец-то увидел в Борисе то, что так хотел увидеть: умение держаться на ринге и, несмотря на врожденную мягкость, так необходимую для бокса силу духа. А когда в следующем году он в тяжелейшем бою победил чемпиона страны Юрия Громова, всем стало окончательно ясно: в советском боксе появился еще один незаурядный мастер. И когда встал вопрос о его поездке на Олимпийские игры в Рим, все специалисты были единодушны: Лагутин и только Лагутин!
Два законченных им досрочно боя вселили надежду в сердца тренеров и самого Бориса. Однако полуфинал с будущим чемпионом игр американцем Мак-Клюром сложился для него неудачно. Чувствовавший себя в ближнем бою как рыба в воде американец всё время шел вперёд, и Борис так и не сумел удержать его на дистанции. И хотя бой, в котором боксёры выиграли по раунду, в целом был равным, судьи отдали победу Мак-Клюру. Конечно, Борис был расстроен, и напрасно утешали его товарищи по команде и тренеры: все ссылки на то, что «русских засуживают», служили для него слабым утешением. Хотя, конечно, и бронзовая медаль для впервые выступавшего на таких соревнованиях боксёра была далеко не самых худшим вариантом. Из случившегося с ним в Риме Борис сделал два очень важных для себя вывода: он обязан учиться держать дистанцию и выигрывать так, чтобы даже у самых предвзятых судей не было поводов сомневаться в его победе… на следующих олимпийских играх!
Вернувшись в Москву, он стал тренироваться как каторжный: часами работал на лапах, мешках и грушах, шлифуя свою и без того уже высочайшую технику, а потом боксировал по двенадцать-пятнадцать раундов с разными партнёрами, начиная от «мухачей» и заканчивая «тяжами». Отработав «задание», он проводил свободный бой, в котором дрался уж по-настоящему. Но даже здесь он оставался верным себе и постоянно сдерживал всё возраставшую мощь своих практически невидимых для соперников ударов, не желая травмировать заметно уступавших ему в мастерстве партнёров. Закончив бой, он не спешил в душ и качался с гантелями, а затем проводил бой с тенью! Да, это была жестокая школа, но именно она сделал Бориса тем самым Лагутиным, которого все знали. И вскоре среди встречавшихся с ним практически не было боксёров, кто мог бы навязать ему свою манеру ведения боя. Но прежде чем поехать в Токио, ему пришлось выступить на двух чемпионатах Европы: в Белграде и Москве.
1961 год. В первом бою на белградском ринге он встретился с любимцем хозяев чемпионата Томичем, и, несмотря на отчаянное сопротивление решившего нокаутировать его югослава, он постоянно держал его на дистанции. И даже нанесённый ему совершенно сознательно стремившимся любой ценой победить Лагутина Томичем страшный удар по затылку не вывел его из себя. Он не кинулся мстить своему сопернику и в третьем раунде показал всё, на что был способен.
Не было ему равных и в Москве в 1963 году, где его признали самым элегантным боксёром мира.
Многим уже начинало казаться, что в ближайшие годы он так и не встретит достойного соперника. И каково же было удивление специалистов, когда его место в сборной занял московский армеец Виктор Агеев.
Конечно, теперь по прошествии времени никто ничего удивительного в этом не находит, поскольку Агеев был одним из самых выдающихся советских боксёров и, если бы не его столь драматично сложившаяся жизнь, он выиграл бы всё мировое золото. Конечно, Борис прекрасно понимал какого грозного соперника он обрёл в лице Агеева, но он не был бы Лагутиным, если бы сдался. Победить блестящего Агеева на чемпионате СССР в Хабаровске означало не только получить путёвку в Токио, но и снова стать сильнейшим боксёром-любителем в своём весе! Он победил его в тяжелейшем бою и, понимая, что утешать убитого поражением Агеева бессмысленно, сказал: «В Мехико поедешь ты!» И вряд ли это была дежурная фраза. Сам великолепный боксёр, Лагутин не мог не понимать, что Агеев уже тогда был достоин звания олимпийского чемпиона и никого, кроме него, на своём месте в сборной не видел! Да и сам Виктор Петрович очень высоко ценил Лагутина и по сей день сохранил с ним прекрасные отношения.
«У него, — вспоминал он, — был весьма своеобразный стиль. Приноровиться к нему было очень не просто из-за неподражаемого «тягучего» удара правой. Вдобавок он умудрялся менять направление удара в момент его нанесения. Добавьте сюда универсальность Лагутина, которая выражалась в его умении менять темп боя по желанию, разнообразный атакующий арсенал, и вы поймёте, как тяжело было ему противостоять. При этом Борис отличался удивительной человечностью. Помню случай, когда я, заболев на сборе в Баковке, не мог отправиться на турнир вместе с командой. Перед отъездом ко мне зашёл Лагутин и, чтобы я не скучал, оставил радиоприёмник. Таким же бескорыстным человеком, совершенно не думающим о личной выгоде, он остаётся до сегодняшнего дня, и я счастлив, что такая яркая спортивная звезда освещает именно боксёрский ринг!»
Да, это были два самых наших великих боксёра в своей весовой категории и все споры о том кто из них сильнее просто-напросто бессмысленны. Когда они встречались между собой ни о каком-то превосходстве в мастерстве не могло быть и речи, и бой шёл только на результат. Несмотря на ожесточённое соперничество, они и по сей день остаются хорошими друзьями, и далеко не случайно, навестив как-то приболевшего Агеева в кардиологической клинике, Лагутин очень мягко попросил лечащего врача: «Будьте, пожалуйста, повнимательнее к нему! Ведь это самая настоящая легенда…»
Но в Токио всё же поехал оказавшийся на тот момент сильнее Лагутин, избранный капитаном команды, и, конечно, его выбор не был случайным, поскольку вряд ли в сборной нашёлся бы другой человек, обладавший большим авторитетом и таким изумительным набором чисто человеческих качеств. И как вспоминали его товарищи особенно трогательным выглядела поистине отеческая забота их капитана о дебютантах советской сборной. Уж кто-кто, а он то прекрасно знал, как нужна была им такая поддержка. На токийском ринге Борис выступил довольно легко, насколько, конечно, эта самая лёгкость применима к олимпийскому турниру. И тем не менее это было так.
Слишком уж превосходил Борис всех своих соперников, и по-настоящему ему пришлось поработать только в финале, где он встречался с французом Гонзалесом, на весь мир заявившим о своем переходе в профессионалы после… победы над Лагутиным. И в профессионалы он действительно перешёл, хотя у Лагутина так и не выиграл, несмотря на свою довольно жестокую манеру ведения боя. Но даже из поражения он сделал себе рекламу, поскольку сразу же превратился в «прекрасного боксёра, проигравшего великому Лагутину!»
В Токио Лагутин проявил себя не только как прекрасный боксёр, но и как истинный рыцарь без страха и упрека. Побывавший в нокдауне малоизвестный аргентинец Хирино сразу же принялся применять недозволенные приёмы, и когда судья дисквалифицировал его за неспортивное поведение, разъярённый боксёр кинулся на него с кулаками! И тогда на защиту рефери встал Лагутин! Конечно, он мог бы без особого труда нокаутировать зарвавшегося аргентинца, но он и здесь проявил себя истинным джентльменом и ограничился тем, что только подставлял под довольно мощные удары перчатки, демонстрируя одновременно и блестящую защиту!
После победы на Олимпийских играх Борис уже подумывал о том, что пора ему оставить большой спорт. К тому времени он уже был студентом биологического факультета МГУ, учёба ему нравилась, и он собирался посвятить себя науке. Тренировался он мало, но как только сборная снова позвала его в свои ряды, он отложил книги и, несмотря на месяц напряженной экзаменационной сессии и жестокий двухнедельный грипп, вышел на московский ринг. И хотя он выиграл тот бой по очкам у молодого и отчаянно размахивавшего кулаками парня, Федерация бокса отменила решение судей, поскольку великий Лагутин не имел права на такие неубедительные победы! И вот тогда-то задетый за живое Борис заявил: «Не могу уйти побежденным!» Он снова впрягся в тяжелейшие тренировки и летом шестьдесят седьмого года вернул себе принадлежавшее Агееву звание чемпиона страны, выиграв у него по очкам. И всё же в Мехико должен был отправиться лучше подготовленный Агеев, но, увы… проводы на предолимпийский сбор в известном московском кафе «Лире» закончились для Виктора и всего любительского бокса трагически и, вместо Мехико, он отправился совсем в другом направлении. На этот раз многие были против кандидатуры находившегося не в самой лучшей форме Лагутина, и тем не менее он все же поехал Мехико. И те, кто голосовал за него, не сомневались: Борис не подведёт! Он не подвёл.
В первых двух олимпийских боях Лагутин победил нокаутом, отправив испанца Мойзеса Фахадро и представителя Объединенных Эмиратов Саеда Эль-Нахаза, на пол ринга во вторых раундах. Следующими на пути к финалу были повержены румын Ион Ковачи и немец Гюнтер Майер. Финал в первом среднем весе ожидался с особым нетерпением: «великому Лагутину» противостоял молодой и очень сильный кубинец Роландо Гарбей. И поначалу он оправдывал выданные ему авансы, тесня Бориса по всему рингу и нанося ему огромное количество жёстких ударов. Лагутина не смутили отчаянные атаки кубинца, после одной из них Гарбей оказался на полу, и только гонг спас его от неминуемого нокаута. За минуту перерыва кубинец сумел придти в себя и, словно и не было потрясшего его удара, снова пошёл на Бориса с открытым забралом. Впрочем, чему удивляться! Кубинец моложе Лагутина на целых десять лет и горел страстным желанием стать олимпийским чемпионом! Во втором раунде Лагутин только сдерживал Гарбея, и чего это ему стоило, знал он только один. Но в третьем раунде, когда надо было драться уже через «не могу», он заработал так, словно скинул со своих плеч, по крайней мере, пять лет. Гарбей пропустил несколько сильных ударов и, уже понимая, что ввязался в беспримерный в своей практике бой, начал остывать. Финальный гонг застал Бориса в атаке, все пятеро судей отдали ему победу.
После своей второй победы на Олимпийских играх Лагутин ушёл из большого спорта и стал работать в ЦК ВЛКСМ, продолжая демонстрировать великолепную выдержку и уважительное отношение ко всем, с кем сталкивала его судьба.
«Борис Лагутин, — говорил о нём в честь шестидесятилетия великого боксёра многолетний председатель федерации бокса страны и президент Федерации бокса России лётчик-космонавт Павел Попович, — для меня всегда останется примером благородства в спорте. Его тактичность, коммуникабельность, умение находить правильный выход из любой ситуации не раз выручали нашу боксёрскую дружину. Верой и правдой Борис Николаевич продолжал служить отечественному боксу и после расставания с рингом работал в аппарате ЦК ВЛКСМ и в президиуме Всесоюзной федерации бокса. Знаю, что он никогда не отказывал в просьбах встретиться с молодёжью. Сам не раз видел, как мальчишки замирают от восторга, когда на детских турнирах в зале появляется Лагутин. После соревнований он терпеливо отвечает на все вопросы, «раскладывает по полочкам» по просьбе ребят тот или иной бой. В общем, ведёт себя с ними на равных. Неудивительно, что подростки отвечают ему взаимностью и всегда рады новой встрече с нашим самым титулованным боксёром».
Говорят, в школьные годы у Бориса Лагутина висели в комнате три рукописных плаката. На одном из них было написано: «Труд создал человека», на другом — «Вечно надеяться и никогда не сдаваться», на третьем всего лишь одно короткое, но такое ёмкое слово «Надо!» И как утверждают знающие Бориса Николаевича люди, он и сейчас руководствуется теми самыми принципами, которые и сделали его тем самым Лагутиным, которым на протяжении стольких лет восхищался весь спортивный мир. И это далеко не дежурные слова, поскольку не многие будут рисковать своею собственной жизнью, спасая тонущих людей, как в своё время это сделал Борис Николаевич.
Советую посмотреть увлекательный фильм про Бориса Николаевича Лагутина «Борис Лагутин. Боксёр на все времена»